И всё же, как бы там ни было, Соловей – фигура уже иного качества. Даже американский славист А. Александер, прямолинейнее всех отстаивающий понимание былинного разбойника как трансформированного Змея, вынужден признавать, что «Соловей являет собой радикальный отход от сказочного прототипа». Например, бросается в глаза следующее. Змей восточнославянского фольклора очень подвижен; к месту схватки с богатырём он прибывает сам. Соловей же разбойник, если взять первую, мифологическую часть сюжета о нём, абсолютно статичен, да и в «историческом» продолжении сюжета он передвигается исключительно по воле Ильи. Можно, конечно, предположить, что Соловей-разбойник лучше, чем змееподобные персонажи нашего фольклора, сохранил древнюю функцию Змея-стража, охранявшего либо границу потустороннего мира (ею часто бывала река), либо сокровища. Но дело, думается, не только в этом. На формирование фигуры Соловья оказали влияние ещё какие-то загадочные образы и представления…
Многие исследователи, начиная с Ф.И. Буслаева, проводили параллель между Соловьём-разбойником и пресловутым Дивом из «Слова о полку Игореве». Характер этой связи, однако, до сих пор остаётся непрояснённым, а образ Дива – загадочным. Так что у нас есть все причины познакомиться с ним поближе.
Новгород-северский князь Игорь, не вняв грозному предзнаменованию в виде солнечного затмения, шёл с войском на половцев. «Солнце ему тьмою путь заступаше; нощь, стонущи ему грозою, птичь убуди; свист зверин въста, зби[ся] Див, кличет връху древа, велит послушати земли незнаеме, Влъзе, и Поморию, и Посулию, и Сурожу, и Корсуню, и тебе, Тьмутараканьскый блъван». Без перевода не очень понятно, но и перевод – дело трудное. Из-за неоднократного переписывания текста в нём накопились ошибки, не всегда даже можно быть уверенным в правильной разбивке на слова.
Интересное
Декоративный искусственный камень
Люди, на протяжении всего собственного историчного развития, всегда стремилось к прекрасно организованному быту, по этому …